Смолоду полная, добродушная и непосредственная, всю жизнь неунывающая и общительная.

До войны работала статистиком на фанерном заводе. Большим удовольствием для меня было покрутить у неё на работе арифмометр “Феликс”.

Перед войной она вышла замуж за Михаила Грайзеля, поселились в доме деда Лазаря, через корридор от комнаты, где жили Марьим и Лэйзер. Они не отделялись, видимо, по очень простой причине: у Лазаря для Нины и Мани просто не было возможности и средств для постройки домов. Перед войной родился первенец, названный Лазарем в честь умершего 7 лет назад деда.

Мишу сразу по началу войны призвали в армию, Нина с Лазарем эвакуировались на одной платформе со всеми. Там, в Черниковске, в первую военную зиму, умер её малолетний сын.

Работала на фанерном заводе, как могла помогала сёстрам уберечь от гибели их детей.

После войны поехала в Минск, к Грайзелю, вернувшемуся с войны после тяжёлого ранения. Жили с ним в военном городке Колодищи, где Миша заведовал складом горючего, потом получили квартиру-развалюху в щитовом домике в районе обсерватории в городе Минске.

Хозяйственная Нина завела отличный огород. При их с Мишей совместном доходе немного более 100 рублей в месяц на двоих, огород был решающим подспорьем. Прожили они в этом домике 26 лет.

После войны родились дети Фира и Наум. Всё последнее послевоенное время Нина отработала на одном месте на заводе “Термопласт” в г. Минске, на вредной, тяжёлой работе, связанной с химией. Работу не бросала до 74 лет, работала кладовщиком, приходилось перетаскивать ящики с готовой продукцией, смены были скользящие, включая ночную.

Пока приходилось поднимать детей, работала и на чужих людей, стирками, починками, экономила на расходах, как могла. Легче стало, когда дети подросли и вышли из болезней.

Первый раз я был у Нины в Минске в 1955 году, лейтенантом, проездом в отпуск. Следующий раз встретились через 24 года, когда, после увольнения из армии, я приехал с семьёй на постоянное место жительства в город Минск и 17 лет мы прожили в одном городе. Грайзели жили уже в новой квартире в микрорайоне “Зелёный Луг-6”.

Она очень любила свою работу, свой коллектив. И люди платили ей взаимностью. Несмотря на стеснённые материальные возможности, всегда помогала людям.

Кроме работы, у Нины было два больших увлечения, хобби. Это - походы на демонстрации и поездки на болота за клюквой.
Пока продолжалось “единство партии и народа” до 1991 года, не пропускала ни одной демонстрации на 1 Мая и 7 Ноября. А это - 16 километров пешком, с траспарантом в руках и лентой через плечо.

На клюкву она ездила культпоходом на заводском автобусе. Это 130 км. езды, затем 6-8 км. до болота пешком, а потом часов 6 по зыбкому болоту, согнувшись.

Лет в 70 у неё стало портиться зрение. Она прооперировалась на один глаз, собиралась оперировать второй, да так и не собралась до конца жизни.

Изнурительная, каторжная работа на заводе, в основном на ногах, сказалась трофическими язвами и другими заболеваниями ног. Что только она ни делала, у кого не лечилась, от докторов до шептунов, помогало мало. В те небольшие периоды улучшения, когда они случались, она ходила на ближайший базарчик и гастроном у дома.

Ей, привыкшей к постоянному движению, такая малоподвижность нанесла непоправимый вред. Поднялось кровяное давление до чудовищных размеров 220/140. Обладающая крепким здоровьем весь предыдущий период жизни и до этого никогда не принимавшая таблеток, теперь она их принимала часто, не говоря о том, что при кризах вызывали неотложку. При всём этом она оставалась оптимистом. Общение с друзьями, навещавшими её в Минске, переписка с ещё довоенными друзьями, посильная помощь людям.
Когда в марте 1996 года я прощался с ней перед отъздом в Америку, она сказала мне, что у неё всегда было предчувствие, пока я в Минске, она не умрёт.

В июле 1996 года её прихватил жесточайший гипертонический криз. Уколы на дому уже не помогли. Её повезли на скорой в ближайшую 1-ю клиническую больницу, но там её не приняли, ибо отмечался какой-то юбилей больницы (!!!) и повезли через весь город в больницу скорой помощи, привезли её уже мёртвой.

Дети её, Фира и Наум, живут в Минске, работают на том же заводе, где Нина отработала всю послевоенную жизнь.
На Северном кладбище в гор. Минске в могилу Михаила Грайзеля подхоронены две урны: его сестры Мани, последние годы прожившей у Нины, и самой Нины, всю жизнь горбатившейся во имя построения “развитого социализма”, который не пожелал и пальцем шевельнуть, чтобы в решающий момент спасти её от смерти.